Спаси меня  - Мона Кастен

Портной возмущенно глянул на него:

– Разумеется, я в вашем распоряжении, сэр.

Джеймс повернулся ко мне:

– Руби, это Тристан Макинтайр, главный закройщик «Бофорт». Тристан, а это Руби Белл. Она руководит организационным комитетом Макстон-холл.

Я взглянула на Джеймса, подняв брови. Удивило, как он меня представил. Ведь мог бы просто сказать, что я учусь с ним в одной школе. Да и вообще ничего не говорить, кроме имени.

Тристан одернул пиджак и слегка выпрямился. А затем показал свою заготовленную улыбку:

– Мистер Бофорт не так часто приводит сюда школьных друзей, тем более приятно с вами познакомиться, мисс Белл.

Я ответила на его улыбку и протянула руку. Он взял ее, но вместо того, чтобы пожать, повернул и поцеловал мою ладонь. Я тотчас почувствовала непреодолимое желание сделать книксен. Но, к счастью, сдержалась и вместо этого сказала:

– А мне еще приятнее, мистер Макинтайр.

– Называйте меня просто Тристан.

– Ну, только если вы будете называть меня Руби.

Его улыбка стала шире, и он с многозначительным видом обратился к Джеймсу:

– Мы заказали несколько костюмов из архива. Они наверху в закроечной. Пройдемте за мной, если не возражаете.

Он повел нас к темной деревянной двери, ведущей на лестницу.

– Надеюсь, вам понравятся наряды, которые мы отобрали, – сказал Тристан по дороге наверх. – Их эскизы сделал лично ваш прапрапрадед, мистер Бофорт.

Я удивленно взглянула на Джеймса, но его лицо даже не дрогнуло, когда он ответил:

– Не сомневаюсь, что они подойдут для нашего случая.

– Это что же, «Бофорт» основал твой прапрапрадед? – С любопытством спросила я, но Джеймс промолчал.

Тристан кивнул:

– Именно так, вместе со своей супругой в 1857 году. А вы знали, что вначале «Бофорт» был домом моды как для мужчин, так и для женщин? Только в начале двадцатого века было решено сосредоточиться на мужской линии.

Это я знала – с тех пор, как Лин предложила попросить костюмы у Джеймса. Я тогда возразила, что это, мол, ничего не даст, потому что не будет женского платья, после чего она рассказала о становлении Бофорт-моды и показала красивые картинки дорогущих платьев, которые продавались под этим брендом.

– Да, – запоздало ответила я. – Но я не знаю почему.

– У нас тогда было тяжелое экономическое положение, – наконец подключился Джеймс. – Мой прадед принял ряд ошибочных решений, и мы едва не обанкротились. Единственным выходом была узкая специализация.

– Тогда «Бофорт» и стал тем брендом, который работает по сей день, – объяснил Тристан так, будто сам присутствовал при этом. – Никто не умеет шить костюмы так, как мы. У нас вы получите все, чего душа пожелает, – от повседневной одежды до вечерних костюмов. Отделка такого качества, какого не встретишь в обычном магазине, не говоря уже о том, что мы на каждом костюме ставим инициалы покупателя. Мистер Бофорт, покажите ваши.

Я остановилась и повернулась к Джеймсу, который поднимался вслед за мной. Стоя на ступеньку ниже, он был теперь вровень со мной. Мы встретились глазами, и я не могла понять его взгляд. Я посмотрела чуть ниже, на нагрудный карман шикарного темно-серого костюма с вышитыми инициалами ДМБ.

– Со вчерашнего дня гадаю, что значит буква М, – призналась я. И снова подняла глаза, вдруг оказавшись так близко к его лицу, что рассмотрела детали, которых не замечала раньше. Например, ресницы гораздо темнее волос. Или бледные веснушки у него на щеках.

– Мортимер, – тихо ответил он.

– Как твой дед?

Он кивнул и посмотрел мимо меня на Тристана. Очевидный знак, что он не хочет продолжать разговор в этом направлении.

Остаток пути Тристан рассказывал мне об особых тканях, с которыми работали портные, и каково число манжетных пуговиц, из которых они могут выбирать.

До сих пор костюмы для меня были всего лишь… костюмами. Я их не особо различала и, уж конечно, не догадывалась о том, сколько решений приходится принять перед тем, как такой костюм будет готов. Или сколько существует способов его пошить.

– Каждый угол мы измеряем, в крое нет ничего случайного, – сказал Тристан, когда мы вышли из лестничной клетки и ступили в хорошо освещенный холл. – Это с незапамятных времен заслуга фирмы. Мы работаем очень тщательно и можем предложить самое лучшее качество. Поэтому мы допущены даже к обслуживанию королевской семьи. – Он остановился рядом с фотографией на стене. Я подошла ближе и обомлела. То был портрет престолонаследника.

– Только не говорите, что вы его одеваете, – с благоговением произнесла я.

Джеймс ничего не ответил, а Тристан гордо улыбнулся:

– И не только его.

Мы прошли дальше через холл, на стенах которого висели портреты знаменитостей, политиков и представителей аристократии – все одеты в костюмы «Бофорт». Я увидела Пирса Броснана, «Битлз» и даже фото премьер-министра. И еще ряд мужчин, лиц которых не знала, но сама выправка их говорила о том, что они могущественны и очень богаты.

– И ты знаком со всеми этими людьми? – спросила я, обернувшись к Джеймсу.

Он пожал плечами:

– Ну, с некоторыми.

– Это круто, – пробормотала я, и мне стало даже немного жаль, когда Тристан в конце холла открыл дверь и наконец ввел нас в закроечную.

Я с любопытством осмотрелась. Помещение просторное и похоже на огромный светлый зал. Хотя сегодня суббота, здесь среди портняжных манекенов и закроечных столов, на которых громоздятся тюки, работали одновременно не меньше пятидесяти человек.

– Идемте, костюмы там, дальше. – Тристан шел впереди, пересекая все помещение.

Закройщики вежливо, но скованно здоровались с Джеймсом. Бросив взгляд через плечо, я заметила, как они перешептываются, сдвинув головы. Нахмурившись, я посмотрела на Джеймса. Он надел на себя маску непринужденной надменности – это выражение лица было мне хорошо знакомо. Интересно, что у него в голове сейчас? Похоже, его совсем не радует то, что люди испытывают перед ним страх и трепет.

Я вдруг поняла, что мне хотелось бы узнать о нем больше. Больше о Джеймсе, о Бофортах и о том, что происходит за кулисами этой состоятельной семьи.

Тристан вырвал меня из мыслей, остановившись.

– Вот. – Он указал на портновский манекен, на котором…

Мое дыхание перехватило.

На манекене висело платье Викторианской эпохи. Оно было сшито из зеленого шелка, состояло из двух частей, с короткими рукавами и отделкой из черных кружев. Облегающая верхняя часть, сдержанный вырез в форме сердечка украшен черными камешками. Подол пышный и тяжелый за счет нижней юбки. Зеленая ткань, подобранная в складки, чередовалась с кружевом и доставала до пола. Это самое красивое платье, какое мне только приходилось видеть.